http://www.forum.dspb.ru/viewtopic.php?t=735
Отчет...

Давно я уже так долго не уезжал, как на этот выезд. Вернее, давно я не уезжал в таком рваном ритме. Моментально срываться, запихивая в рюкзак носки, трусы и прочую полезную гигиену по ходу закрывания дверного замка и вызывания лифта – сплошь и рядом. А вот зависать после подобных чудес эвакуации на вокзале, часов эдак на много, чуть ли не в первый раз.

В лучших традициях жанра за 15 минут до выхода из дома я еще не строил никаких планов. Скучал, изучал содержимое различных носовых пазух и слушал пронзительную музыку, скупо повествующую о нелегких трудовых буднях какой-то там трудолюбивой бедноты с сомнительным прошлым в каких-то там далеких странах Карибского бассейна. Возможность куда-либо ехать отсутствовала напрочь. По самой, что ни на есть, тривиальной причине – тотальному отсутствию средств. На 158 рублей, имеющихся в твоем распоряжении, знаете ли, далеко не уедешь. В лучшем случае, можно с шиком прокатиться на трамвае в соседний микрорайон, типа Коломяг, дабы попереминаться там полчаса с ноги на ногу с банкой среднего качества пива и упаковкой мумифицированных моллюсков, системы кальмар. На обратном пути, ежели останется активов на все тот же трамвай, можно важно надувать щеки. Можно победоносно обводить взглядом окружающих пассажиров, едущих домой после рабочих невзгод на службе, всячески намекая им, что возвращаешься опосля шикарной вечерины, да и вообще, типа, жизнь удалась. А еще можно мечтать о новой поездке, теперь уже куда-нибудь далеко, может быть даже в Автово, чем, дескать, черт не шутит.
Дааа… Остается разве что сожалеть о безвозвратно ушедших временах, когда 158 рублей хватало, чтобы посетить практически любую точку страны. С проживанием в гостиничных комплексах с пальмой у входа и позднем возвращением из местного Метрополя, где фронтмен ресторанного ВИА раз двадцать исполнял по твоей просьбе Шизгару на языке оригинала по бумажке с текстом, который ты ему только что заплетающимся языком наговорил. Про те славные времена еще подмосковная музыкальная группа, составленная исключительно из люберецких парней с могучими спортивными телесами, пела: «У меня в кармане честная сотня, надобно ее разменять». Типа, сходить в кабак с тетками, коньяком и безобразиями, а из оставшейся суммы часть отложить на черный день, а на вторую часть жить недели две до ближайшей зарплаты. Впрочем, что-то я уже начал не о футболе. Как в таких случаях принято говорить, сорри за флуд.
Теперь же ты, со своими 158 рублями, - полный отстой. И вести себя надо надлежащим образом. Сидеть дома, придавив пятой точкой мечты о продолжении выездной карьеры, тыкать указательным пальцем в содержимое носовых пазух, тяжко вздыхать и мечтать, закрывая глаза, как обязательно вскорости найдешь толстый бумажник с многими миллионами наличных денег, оброненный каким-нибудь заезжим олигархом, посетившим с деловыми целями твой спальный район. Из состояния грез разве что телефонный звонок в состоянии вывести. Звонит какой-то твой очередной стародавний приятель, с которым ты последний раз общался не меньше двух лет назад. Общаешься ты со стародавним приятелем на темы далеко отстоящие от текущей действительности. Кто кого в очередной раз родил, кто какую недвижимость приобрел и какое посадил дерево. Короче, о всем том, о чем в таких случаях положено общаться. Разговор обещает вскорости перейти в излюбленное русло стареющих организмов – на тему надвигающихся проблем с сексуальной искрометностью… Все как всегда… Однако, тебя это почему-то подсознательно не устраивает. И неожиданно для самого себя, ты, нарушая все принципы светской беседы двух мало чем связанных в нынешних реалиях индивидов, прерываешь собеседника на полуслове истошным криком: «Денег … Денег дай… В долг … Отдам … Когда-нибудь….».
Буквально через пару мгновений жизнь уже блистает всеми красками радуги. Тебе уже не грозит часовое выслушивание сетований о теряющих бодрость чужих половых органах. Ты уже судорожно запихиваешь паспорт туда, где его легко будет найти, а не куда-нибудь в пакет с полезной гигиеной. Ты уже вслух разговариваешь с лифтом, чтобы, сука, ехал энергичней. Тебе уже надо спешить, ибо денег тебе дают, но изымать их надо экстренно, поскольку голубые в хорошем смысле экспрессы в сторону Москвы уже начали покидать перрон Московского вокзала согласно штатному расписанию. К тому же, владелец обещанных денег грозит осуществить принцип «А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь». Видимо, чтобы найти тебе замену на амплуа несостоявшегося собеседника, дабы хоть кто-то наконец дослушал печальную повесть о потерявшем былую боевую мощь маленьком друге. Наконец-то поданному под посадку лифту ты на полном серьезе рассказываешь, что не хочешь больше ковырять в носу козявки, а хочешь в Наро-Фоминск, на футбол, на Динамо, на выезд…

О дружбе народов, гигиене и неадекватных поездах…

Экспрессы, конечно, стартуют. Вот только Петро сообщил в телефонную трубку голосом профессионального декламатора заупокойных плачей, что билетов нет ни на прямые поезда, ни на кривые поезда, ни на скоростную дрезину повышенной комфортности, с прилагающимися к ней правилами управления оной. … Накаркал, блин … Нострадамус хуев …. Билетов, действительно, не оказалось. Отстояв длинную очередь к компьютеру в помещении билетных касс, дождавшись пока очередная прогрессивная бабка в предсмертной агонии научится тайным навыкам тыканья в нужную букву, ты упираешься взором в техногенный глум, заключенный в фразе «Мест нет». Те, кто часто теребят компьютерный терминал в поисках оптимальных трафиков в столицу, часто ли видели такую фразу? Сто семьдесят миллионов поездов в день!!! Голубых, блин, экспрессов, в хорошем и не очень хорошем смысле. Ни единого места даже в мягкий люкс комфортабельного вагона фирменного поезда за издевательски бешенные деньги. Понятно, что человек у которого еще полтора часа назад активы измерялись суммой в 158 рублей в мягком люксе не поедет. Однако, отсутствие билетов данной категории почему-то особенно напрягает.
Разразившись громогласным внутренним возгласом «Опять все скупили, пидорасы», продолжаешь насиловать терминал вплоть до тех пор, пока изможденное тело машины не сообщает, что есть вариант ехать до Твери на поезде, который убывает из Северной Пальмиры в глубинной ночи, когда все без исключения люди уже спят , но на улице в криминогенных районах все равно страшно появляться, так как теоретически кто-то может все-таки еще не спать. А прибывает эта жертва неадекватности железнодорожных властей в Тверь в такое время, когда приличные сотрудники приличных офисов, вдоволь напившись чаю-кофею, наигравшись в игры по сетке и насидевши легкую мозоль в интернете приступают наконец к законному обеду. Впрочем, радуешься уже и этому…Хрен с вами, давайте в Тверь, давайте на неадекватный состав. И начинается пятичасовое сидение на вокзале, ибо ехать домой, чтобы тут же снова ехать на вокзал бессмысленно, а ехать домой, чтобы потом ехать ночью в таксо -–сродни ситуации с мягким люксом для потерявшего былой лоск банкрота.
На вокзале копошатся адепты энергетического гиганта «Газпрома» и чего-то там со стрелкой. У этой доминантной городской популяции послезавтра игра в Брянске на Кубок. Единственный поезд в Брянск на многочисленные популяции не рассчитан, вот они и пытаются уехать через Москву, не зная, что через Москву уехать ничуть не проще, чем на прямом поезде. Между копошащейся доминантной популяцией чего-то там со стрелкой и лидерами вокзального моба билетных перекупщиков возникают забавные диалоги. «Четыре тысячи» – «Сколько?!… Это ты сколько процентов накручиваешь?!… Я сам билетами барыжу… Ты че, совсем одурел?!».
Встречаю и провожаю Влада, вместе с нашим начпобезу Юрой, отбывших на поезде в нуль сорок, предварительно выпив с ними положенное количество пива в стиле «на посошок». Рад бы еще кого проводить, но больше, судя по всему, никто и не едет, окромя экипажа батиной антилопы в составе самого Бати, Робена, Борисыча и исполнителя могильных завываний Петро. Провожать же таки выторговавших скидку в пятьсот рублей с четырехтысячной суммы поклонников синего, белого и голубого как-то не хочется.
Я уже было совсем успел потерять веру в существование своего неадекватного экспресса, как его наконец подали и я в него наконец загрузился. Проведя краткую инвентаризацию наличных ресурсов и окружающих раскладов пришел к выводу, что эти самые расклады отнюдь не в мою пользу. Пива осталось всего две банки. К тому же, пить их предстояло в обществе двух армян и трех узбеков. Судьбе, пива, понятно что ничего не угрожало. Вот только наслаждаться его вкусом я планировал несколько в ином антураже. Армяне, впрочем, на поверку оказались скромными, культурными и отзывчивыми. Быстро забились на свои боковые полки, успев лишь рассказать о себе, что едут в Бологое, стеснительно умолчав о причинах столь беззаветной тяги к данному райцентру и прочих целях поездки. Узбеки, пытавшиеся было разговорить армян, довольно быстро от армян отстали и те, тихо посапывая носами большого калибра, плавно отошли ко сну. Впоследствии армяне, если и напоминали о себе, то разве что спорадическими приступами чудовищного храпа, способного заглушить не только стук колес, но и звук работающего каскада гидроэлектростанции средней руки. Ладно, бес с ними с армянами. Мало ли по какой причине они там в Бологое поперлись. Может, там какой конгресс армянских общин Северо-Западного федерального околотка или какой прочий симпозиум. Другое дело, узбеки, с которыми ситуация обстояла намного сложней. Узбеки оказались на удивление общительными. К тому же ехали они аж в Харьков, в силу чего в предвкушении долгой и приятное поездки, как это принято в водевильных сюжетах, первым делом скинули с себя обувь. Больше я о них ничего не успел узнать, так как был вынужден срочно перебраться в тамбур, вернувшись обратно лишь когда специфический запах выветрился… насколько это только возможно в условиях закрытого пространства.

Так, в общем, и ехали. Под стук колес и раскатистый салют, состоящий из храпа армян и отнюдь не мелодичной речи узбеков, у которых в их Узбекистане, в это время суток уже вовсю пора вставать и идти собирать хлопок. Главный вывод и одновременно упрек в адрес МПС. Если уж вводишь в обращение неадекватные ночные поезда, так хоть не продавай на них билеты бодрящимся в силу разницы во времени узбекам. И таджикам тоже не продавай. Остальных меньше, им можно, но обязательно в отдельный вагон. И чтобы чистые носки наряду с постельным бельем были включены в цену билета и дожидались наших южных гостей на их спальных местах.
В поезде, естественно, толком выспаться не удалось. Думал наверстать в басе до Москвы. Однако через проход уселась дама с таким, понимаете ли, декольте и с таким, понимаете ли, бюстом, что снова не получилось заснуть. Плюс к тому, еще и шея потом длительное время болела, видимо нерв какой защемил, все время вращая шеей в одном и том же направлении. Последний шанс хоть как-либо отдохнуть давала электричка в Нару – целых полтора часа в пути. Ага. Стоило мне удобно обустроиться. Сумейку, дескать, под локоть. Рубашонку, дескать, под голову. Сейчас, дескать, поезд тронется и начнем наверстывать, возвращать, так сказать, организму утраченные силы. Не успел … Отправлению поезда предшествовало торжественное шествие по вагону большей части экипажа антилопы в составе Петро, Робена и Борисыча. Загоняв Батю, бывшего у них в качестве водилы, отчаянной ночной ездой и не знаю еще какими надругательствами, эти трое извергов бросили Виталика за ненадобностью где-то на ближних подступах к Москве и в Нару отправились на собаке. Сесть в какую-нибудь другую собаку, раньше там по времени, либо позже, им, понятно, было западло. В любовных романах в таких случаях употребляют фразу «так они и встретились».
«Где Батя?! Что вы с ним сделали?! Он жив?!», - пытался я узнать у трех извергов о судьбе нашего общего друга. В ответ на прямо поставленный вопрос мне зачем-то рассказывали истории, как Петро преодолевал турникеты на Киевском вокзале. «Что с ним?! Дайте мне телефон московских моргов!» … «Нет, ты послушай …Петро… Он там так застрял в этих турникетах, что над ним уссывались все, включая ментов и багажных носильщиков». «Что с ним?! Вас посадят по унизительной статье. За бросание друга на произвол судьбы с недовезением его мертвого тела до Наро-Фоминска для последующей выдачи родственникам под расписку…».
Я уже почти припер их к стенке, но тут в вагоне электрички появились контролеры. Быстро выяснив, что все мы, каждый по своей причине, едем без билетов, наш и без того малочисленный моб еще и был вынужден разделиться на две фракции. У меня была отмаза, что я никогда и ни от кого не бегаю, тем более от сотрудников проверки достоверности проездных документов в поездах пригородного сообщения. Борисыч сослался на возраст и больную ногу, мешающую достижению высоких спортивных результатов в легкоатлетических дисциплинах. Продемонстрировав поврежденный орган всем окружающим пассажирам, он моментально принял позу калеки Евстигнеева из кинофильма «Невероятные приключения итальянцев в России». У Робена с Петро достойных отмаз не нашлось и они бодрой трусцой побежали прятаться в труднодоступных районах состава. Петро еще и бубнил что-то, типа «я не для того преодолевал турникеты, чтобы сдаваться в плен. Живым не дамся». В общем, не хватало музыки из «Иван Васильевича …» и криков «Демоны!».
Демоны, впрочем, оказались совершенно не страшными и при ближайшем рассмотрении напоминали скорее богомолок в период обострения религиозного экстаза, нежели служителей какого-то там порядка и контроля. Две этаких бабули…
Вот у нас в Питере контролеры появляются в вагоне деловитой поступью матерых коммерсантов. Энергичными движениями загребущих рук собирают с безбилетного народонаселения положенную мзду в 10-20-30 рублей. Оглянуться не успеешь, они уже в соседнем вагоне, ибо «время – деньги» и «с миру по нитке – нищему рубаха». Здесь же все иначе.
Пять минут проходит. Десять. Пятнадцать. Три станции проехали. Три косяка народу стремительно из вагона в вагон перебежало. Глядя на перебегающего из вагона в вагон Петро, я заочно убедился в том, что преодоление им турникетов на Киевском вокзале было действительно крайне комичным. Я сижу терпеливо сжимая в потной ладошке приготовленную двадцатку. Борисычу сложнее, так как больная нога, которую он, согласно легенде, продолжает демонстрировать окружающим, начинает чесаться и затекать. Время идет, а нас все еще толком и не оштрафовали. … Бабули черт знает по сколько простаивают у каждого безбилетника. О чем-то с каждым подолгу разговаривают, видимо, совестят. И каждому на маленьком клочке бумаги какую-то повесть пишут. То ли десять заповедей пассажира, то ли как эффективно искупить грех безбилетного проезда в часовне Фрола и Лавра при Министерстве Путей Сообщения. Наконец, очередь дошла и до нас. Первым протягиваю свою изрядно вспотевшую двадцатку. Бабуля, глядя на меня с православным укором, спрашивает до какой станции я еду. Не желая вникать в географию местных сельских угодий, тупо повторяю сказанное чуть ранее каким-то предыдущим оштрафованным товарищем. «До Апрелевки еду … Да, до нее … Апрелевские мы. Москва – такой дорогой город, такой дорогой, вот на обратную дорогу денег и не осталось…». Бабуля, соглашаясь с тем, что уровень жизни в Москве, действительно, несколько не соответствует возможностям рядового апрелевского мордоворота, тем не менее, придерживается мнения, что грех безбилетного проезда можно смыть только кровью, сиречь полной оплатой стоимости билета. «До Апрелевки – 77 рублей». «Помилуйте, откуда такие деньги?! Вот, все что есть. Двадцать рублей. На школьных завтраках сэкономил. Хотел питерскому другу Робену губную гармонику в Апрелевке в подарок купить … Хотел другу Петро расческу … Нате, забирайте последнее…». Понимая, что все ее религиозные воззвания не имеют никакого отклика в черствых сердцах обитающих в гнезде порока и разврата Апрелевке еретиках, бабуля начинает писать очередную повесть. Предварительно, естественно, тяжко вздохнув и продолжая глядеть на меня глазами председателя счетной палаты Степашина во время аудиторской проверки компании каких-нибудь нефтедобывающих кровососов. В итоге, аккурат на имеющуюся сумму мне выписывают штраф за проезд какого-то столь незначительного расстояния, что его даже Петро преодолел бы так называемым бегом минут за семь-восемь при условии отсутствия на пути турникетов.
Пока я противостоял бабуле по всему фронту богословских вопросов, Борисыч продолжал изнемогать от невозможности обстоятельно почесать продолжавшую чесаться ногу. Страдая от телесных мук, он, видимо, решил форсировать процесс грядущего церковного диспута и подготовился к общению с православными железнодорожными бабулями путем изучения висевшей на стене схемы проезда по маршруту Москва – Калуга. «Я еду из (звучит название станции, которую мы проехали за секунду до появления контролеров). Я еду в (название станции, которую, если бабули срочно не покинут наш гостеприимный вагон, мы скоро проедем). Меня зовут Алексей. Я учусь на четверки и пятерки». Ну и т.д. Бабуля разве что восторженно крестится не начала при виде такого прекрасно воспитанного тридцати семилетнего мальчика. Не только я, но и все остатние пассажиры, находящиеся в радиусе энного количства морских миль от моментально воцарившейся идиллии, начинают доставать носовые платки, дабы чинно утереть появившиеся было слезы умиления. Все хорошо, вот только мелких денег у Борисыча не оказалось. Дай он бабуле даже три рубля, она бы ему и на три рубля сочинила какой-нибудь штраф в стиле дисконтный супер-лайт, приписав внизу квитанции свой лестный отзыв с указанием сотового телефона прихода и пожеланием скорейшей встречи. Но он ведь протянул бабулям полтинник, ожидая по питерскому обыкновению, что контролеры быстро дадут ему положенное количество десяток сдачи и ретируются наконец в следующий вагон. Не тут-то было. «Алексей, а вы не могли бы поискать еще 70 копеек … Полный штраф строит 50 рублей 70 копеек». Начавшему к тому времени в свою очередь преисполняться благодати от общения с носительницами истинной железнодорожной веры Борисычу, дабы не разрушать силу сценической иллюзии, пришлось потревожить продолжавшуюся чесаться ногу, извлечь из кармана штанов два рубля и гордо отказаться от сдачи. При расставании бабуля разве что не разрыдалась в экстазе на широкой спортивной груди Борисыча. Уходя, она даже позволила себе несколько раз обернуться, всем своим видом свидетельствуя радостный факт, что не перевелись еще на Святой Руси настоящие богатыри, мальчиши-кибальчиши и тимуровцы.
Вскорости вернулись беглые отщепенцы. Узнав со сколь крупной суммой расстался Борисыч, Робен с Петром моментально начали переводить 50 рублей 70 копеек в пиво и прочие декалитры. Вышло по банке чего-то в ценовой категории «Балтики Фри», по пакету сухариков и по «Сдачи не надо». Испытав мимолетный шок от результатов своих напряженных умственных манипуляций, Петро с Робеном еще долго поглядывали на Борисыча полными скрытого негодования взорами, всячески подчеркивая судорожными движениями жопы по скамейке, что относятся к нему как к растратчику и казнокраду. Зря они так. Человек возродил в бабулях веру в людей. Это не измеряется никакими деньгами. До такой степени не измеряется, что глядя на пережитый контролершой катарсис, мне хотелось догнать ее и доплатить 30 рублей 70 копеек, чтобы по примеру Борисыча тут же быть причисленному к лику святых.

«Наро-Фоминск – город солдатов, фанатов и игровых автоматов». (копирайт принадлежит наро-фоминским фанам, но о них позже) …

Десантировались в Наро-Фоминске. Пристально посмотрели друг на друга и пришли синхронно к выводу, что такие люди как мы по определению не могут знать где территориально месторасполагается местный «Стемфорд Бридж». «Куда итить?», - спрашиваю одного из друзей-попутчиков. «Чур меня, чур!!!», - отскакивает на три метра, пытаясь то ли зарядить в кольт серебряные пули с чесноком, то ли убежать в близлежайшие кусты. «Хде?». «Меня зовут Алексей. Я знаю где находится лучшая разливуха в Купчино и как добраться до «Эмирэйт Стэдиум» из района Кингстон-эпон-Тэмс». Третий успел затеряться в толпе привокзальных мещан. «Ты куда?!»… «Как ты моглла подумать такое??!!!». И пытается запеть арию мертвецки пьяного стрельца из оперы «Хованщина». Блять, что же ты делал тогда в твоем интернете с восьми до одиннадцати?
В общем, я оказался единственным, кто имел хотя бы смутные представление как добраться до эпицентра спортивной жизни Наро-Фоминска без карты города, компаса и полярной звезды. Да и то, все сведения, полученные накануне от Влада, после употребления пива с Владом, без Влада, совсем без Влада и потом, уже в вагоне, с армяно-узбеками, свелись к лапидарной формуле: от вокзальной площади – налево. Налево встречаем неуверенно бредущего за горизонт пролетария, который дыша перегаром, превышающим по силе сумму всех выделений наших желез внутренней секреции, тычет пальцем в какой-то огород со словами: «Там … Там народная тропа».
Окружающий пейзаж, помноженный на амплитуду наших перемещений и скорость, напрямую зависящую от количества спотыканий Петро о коварно выступающие из Наро-Фоминской земли сук … сучковатые коряги, напоминает сюжет песни «Пройдусь по Абрикосовой, спущусь на Виноградную… Коряга, сука, блять». Забредаем в какой-то узкий проход между рядами частных домов, где с обоих сторон функцию забора выполняет частокол из то ли кольев, то ли дрынов, то ли рукоятей для древнерусского агрумента под названием секира, то ли каких иных орудий, которые еще использует сельская молодежь в разборках между собой для вечернего моциона. Выглядит колоритно. По глазам Робена видно, что он всерьез опасается увидеть за очередным поворотом на очередном колу голову какого-нибудь суппортера, приезжавшего в Наро-Фоминск два тура назад. Понять его не трудно. Тут такую баталию можно развернуть, если с толком подойти к делу. А если еще и заснять ее на видео с последующим предоставлением в конкурсный показ Каннского фестиваля … Голливуд, угрохавший громадные бабки на декорации ущелья битвы при Фермопилах к фильму «Триста Спартанцев», моментально бы загнулся в коллапсе, осознав свою никчемность в плане экономности и креатива.
Слава богу, жуткую местность мы миновали без потерь, ибо очередную попытку Петро сблизиться с корягой к таковым можно отнести лишь с большой натяжкой. Начались обитаемые места, школа с привычной питерскому взору оградой, исключающей возможность нанесения травмы, ибо ее хуй подымешь. Многоэтажные дома без признаков агрессии в отделке и даже радующий сердце всякого культурного, современного русского человека Макдональдс. За Макдональдсом начинался парк, чем-то напоминающий Раменское. В парке - стадион, чем-то напоминающий Малую арену Петровского. Перед входом на стадион – кафешка, чем-то напоминающая кафе «Три пирога», которое на Большом, напротив БлинДональтса. В кафешке тамошний бармен классически развел Робена, который никого ни чем не напоминает, так как он такой один. На вопрос Робена, пускают ли на трибуны с пивом, бармен ответил, что с бутылочным – не пускают, а вот с баночным – пожалуйста. Дежурившие на стадионе милиционеры опровергли бармена и не пустили Робена. И Робену, купившему пиво по цене двух бутылок, двух сухариков и двух «Сдачи не надо», пришлось пить его в одиночестве за оградой, так как мы ушли обустраиваться на секторе. Причем пить форсированно, так как в одночасье мог нагрянуть какой-нибудь супостат, слишком живы еще были воспоминания об испытанном в ущелье ужасе, а в одиночку Робену противостоять супостату не хотелось. Сволочь, в общем, этот бармен. Видать, как-то распознал в Робене коммерческого директора и решил выступить в конкурсе «Лучший по профессии».
Обустраиваться на секторе мы начали путем братания с дожидавшимся нас Владом и вывешивания многочисленных баннеров, состоящих из единственного флага. Шизить мы начали почти сразу, минут через сорок после того, как обустроились. Шизили громко, слаженно и самозабвенно. Не будет преувеличением сказать, что мы в пять рыл полностью переорали местных, которые к тому моменту не издали еще и звука. Жаль, вот только, что с малой трибуны, на которой мы находились, в силу акустических особенностей данного эстадио и прилегающего к нашей трибуне шоссе, на противоположной, большой трибуне, плохо слышно, что там эти маленькие человечки пищат. Так что даже в конце матча, когда нас было уже целых десять рыл (семеро нас и трое московских), нас так никто ни хрена и не слышал. Но местных мы все равно переорали, выступили, короче, достойно.
Перед матчем к нам подошел богатырского вида пожилой великан, ростом не больше метр шестидесяти и с большими усами, как у Тараса Бульбы. Первым делом дядечка начал задавать каверзные вопросы: намерены ли мы жечь файеры, выбегать на поле, взрывать окружающие небоскребы и устраивать глобальные беспорядки. Борисыч, памятуя о том какую радость в электричке доставило общение с ним бабушке контролерше, принял позу доверительной простоты вкупе с задушевной искренностью и начал успокаивать дядечку, что беспорядки и мы – две несовместимые между собою вещи. На файеры, дескать, у нас денег нет, они дорогие. Все, что были – отдали контролерам. А что не отдали, так то Робен в кафешке у входа на стадион пропил. Бегать на поле? О чем вы?! Поле такое большое, у нас Петро вон толком из вагона в вагон перебежать не в состояние. К тому же, между полем и нами – ограда, превышающая размеры турникетов на Киевском вокзале. Нет, выбегать мы не будем. Мы – взрослые, старые и толстые. На последнем слове Борисыч, видимо для пущей убедительности, зачем-то ткнул меня в живот. Не сильно, но обида все равно осталась. Потом уже, продолжая переживать последствия гнусных намеков на мое несоблюдение диеты, я категорически отказался участвовать в акции … не помню, как она называлась… то ли топлес, то ли все по торсу…
Сколь бы Борисыч не был убедителен в своем пламенном монологе, дядечка Бульба все равно ему не поверил. Результатом чего стала принесенная им жестяная конструкция для тушения файеров модели ведро и приставленные для охраны нашего сектора двое сотрудников правоохранительных сил, годившиеся по возрасту Петро в сыновья, Робену во внуки, мне в правнуки, а Борисычу … мне столько пра, пра, пра не написать. Проку от этих мер было мало. Хотелось пить, так как жарко, но вода в жестяной конструкции была грязная. Если бы воды совсем не было, то конструкцию можно было перевернуть и использовать хотя бы в качестве ударной установки, извлекая хоть и противные, зато ритмичные звуки – все едино нас никто не слышит. К тому же, наши правоохранительные пра, пра, пра принялись сразу же стрелять сигареты, как это у них принято, и пользоваться для прикуривания моей зажигалкой, потому что у Робена, как у не курящего свои сигареты соответственно не было и зажигалки, а Петро свою зажигалку как всегда проебал.
Где-то в середине первого тайма перед нашим сектором важно надувая щеки прошелся омоновец. Возрастом он был под стать Бульбе, отчего тяжело дышал и отчаянно испарялся в области лица потом. Обратно он уже не вернулся, так и оставвшись единственным омоновцем, представшим нашему взору, ибо опосля его омоновцев мы больше не видели. Мы даже пришли к выводу, что это никакой вовсе не омоновец, а провинциальный актер какого-нибудь любительского театра, которого загримировали по просьбе местных футбольных властей для нашего устрашения, дабы, дескать, не баловали…
Продолжало хотеться пить. Попытки разжиться водой у доктора нашей команды не привели к положительному результату, так как команде самой почему-то воды выделили предельную малость. Не вызвали энтузиазма и предложения окружить тренерскую скамейку команды противников и отнять у них воду (памятные сувениры, мобильные телефоны, фамильные драгоценности – нужное подчеркнуть), поскольку у них, как у местных жителей, воды должно быть в избытке, а еще они должны знать все в округе родники, колодцы, скважины и зарытые в землю резервуары на случай третьей мировой войны. Хорошо, что Шеф вскорости появился, пообещавший после матча напоить всех пивом Туборг и накормить фисташками. Стало намного легче. Нас же, с появлением Шефа, оказалось уже целых шесть человек на секторе. И это еще не предел. Воодушевленные стремительным разрастанием грядки, мы расправили плечи вкупе с прочими органами и начали еще активнее шизить. «Нас приехало слишком до хуя, слишком до хуя, слишком до хуя …».

В перерыве к нам подошел фан «Нары» по прозвищу Динамик, с которым мы сначала начали знакомиться, потом брататься, потом обмениваться телефонами. Последнее впоследствии неожиданным образом сослужило нам добрую службу. Потом пришел Паскиани вместе с двумя московскими динамиками и девушкой Аней. Причем, один из московских динамиков оказался Англичанином. А девушка Аня оказалось той самой девушкой Аней, с которой мы познакомились две недели назад, когда ехали в одном вагоне в Москву на САК. Вот как люди быстро начинают увлекаться футболом, а отдельные скептики все еще сомневаются в стремительно набирающей ход динамизации. Так нас стало семеро, плюс сочувствующий электорат. Правда, больше так никого и не прибавилось, никто больше не приехал, вернее, может и приехал, но мы об этом не узнали, так как скоро ушли со стадиона, так как закончился матч. Но об этом позже.
Паскиани подвел жизненный опыт и излишние знания, которые он приобрел за три года мотаний по второй лиге за Вологду. «Нара» еще в прошлом году проводила свои домашние матчи в Селятино. (Где это не знаю не только я, но даже подробно изучавший схему проезда по маршруту Москва – Калуга Борисыч). О том же прискорбном факте, что «Нара» построила собственный стадион и стала с этого сезона играть в родном городе, Паскиани вероломным образом не предупредили. Вот парни (и не только парни) и ломанулись поначалу в Селятино. Дождавшись начала матча они с удивлением обнаружили, что не только из Питера никто не приехал на игру (хотя вроде бы собирались), но и местная публика тотально проигнорировала встречу двух лидеров зоны «Запад», включая не только зрителей, но и игроков соперничающих команд, тренеров, инспекторов, представителей судейского корпуса и остальную массовку, о которой можно и не упоминать. К чести парней (и не только парней) стоит отметить, что проявив недюжинную смекалку, они быстро сообразили, что к чему – практически с сигналом судьи к началу матча, который, естественно, так и не прозвучал. В Нару они приехали лишь в середине второго тайма. Паскиани очень ругался, каковой факт в форме официального протеста нашей команды был занесен в официальный протокол. Скупые строки протокола, в который мне удалось заглянуть краем глаза, стоит, пожалуй, обнародовать. «Что за байда играть, где попало – сегодня здесь, завтра там. У нас так несколько болельщиков уже заблудилось. Одного вот до сих пор ищут по всему Черкизовскому рынку … А в Селятино надо было написать при въезде в город: «Футбола – нет, пива – нет, езжайте, блять, в Нару». В общем нас в итоге на секторе было семь человек. Этаких семь самураев. Кстати, я почему-то вдруг вспомнил, что руководителя самурайского воинства в феодальной Японии называли красивым словом Оебун…
Появившись, как уже говорилось выше, на секторе лишь в середине второй половины встречи парни (и не только парни) начали стремительно наверстывать упущенное. Англичанин первым же делом заявил, что сейчас начнет выбегать на поле. Аккурат сразу после этих его слов в отдаленной близости от нас материализовался Тарас Бульба, застывший, опасливо переминаясь с ноги на ногу, полный немого укора в области глазниц. Пришлось объяснять Англичанину, что у нас сейчас в разгаре акция беспрецедентного гуманизма «Динамики несут покой и уют в дом каждого контролера, миллиционера и паталогоанатома». Вот, дескать, во главе с Борисычем мы уже вернули сегодня веру в людей у железнодорожных бабуль. В самом начале матча обласкали Бульбу, он теперь уверен, что спокойно доживет до пенсии. Закончится матч – еще кого-нибудь отловим и облагодетельствуем. Англичанин быстро согласился лично вписаться в этот благотворительный блуд, однако, в качестве компенсации и морального поощрения потребовал, чтобы его познакомили с вратарем Фроловым, взятым нашей командой в аренду у его команды. Знакомство, согласно заключенному тут же в присутствии свидетелей договору, состоялось минут через двадцать. Выражалось оно в громогласной фразе: «Фролов!!! Стоять, иди сюда!!! Московское Динамо!!!».
Исчерпав весь репертуар голосовой поддержки, так и не исполнив к вящему сожалению поборников креатива (меня и Паскиани) ничего нового, решили устроить перекличку «Русские – вперед» с наро-фоминцами. Вот только фигня какая-то начала получаться. Мы им, значит, «Русские –вперед», а они нам в ответ «Десна. Десна». Мы им: «Русские – вперед». А они нам: «Лучшие в лиге». Мы им: «Русские – вперед». Они нам: «Красно-зеленые, красно-зеленые». Попыток пятнадцать предприняли, пока самый сообразительный из нас (не скажу кто) не догадался, что наро-фоминские нас попросту не слышат. Вот тут-то и пригодился телефонный номер фана Динамика, которым мы с ним обменялись.
Второй акт братания с наро-фоминскими состоялся на выходе со стадиона. Различные люди различных мастей и направлений подходили, приветствовали и благодарили, что приехали. Причем, больше всего почему-то приветствовали и благодарили Робена, который еще два часа назад подозревал наро-фоминских фанов в том, что они насаживают для устрашения отрезанные головы приезжих фанов на частокол по пути следования к стадиону. К чести Ромы нужно сказать, что ему до такой степени было стыдно своих беспочвенных подозрений, что он от раскаяния был вынужден скрыться в кафешке у входа на стадион. Благо Шеф там начал всех угощать пивом Туборг с фисташками от известных производителей и Роме очень хотелось лично возглавить дегустационный процесс.

Обратно до Москвы мы решили поехать с командой, которой ничего не оставалось, как выразить по поводу нашего желания плохо скрываемый восторг. И, правда, хватит радовать своим обществом и благородством душевных помыслов разных там чужих контролеров и милиционеров. Пора порадовать и своих. «В электричке не поеду. Там много народу, контролеры и чешется нога», - сказал Борисыч, с которым все согласились, особенно Петро, три раза повторивший про себя: «и турникеты … там… еще». Шеф с нами не поехал. Он, как выяснилось, контролеров боится еще пуще нашего. От чего ни автобусами, ни электричками, ни поездами вообще не ездит. Только самолетами летает. Потому что только в самолетах пока еще нет контролеров, а в автобусах, электричках и поездах они есть.
Загрузились. Первым делом начальник команды строгим голосом произнес краткую речь о недопустимости совместного распития в дороге пива не только с игроками, но и между собой. «Баров и ресторанов не будет», - сказал он почему-то глядя исключительно на Робена. Все, включая игроков, было приуныли, но очень скоро снова воспряли духом, так как автобус проехал метров триста и остановился напротив бакалейного магазина. Все вышли и отправились ужинать. Команда отправилась в кафе ужинать едой, а мы отправились в место, напротив которого столь удачно остановился автобус, ужинать пивом. Кстати, как выяснилось впоследствии, ужинала едой только наша команда. Тогда как ужинали пивом не только мы, но и часть команды «Нара-Десна», не говоря уже о ее болельщиках. В процессе совместного ужина пивом с болельщиками команды «Нара-Десна» состоялся третий акт массового братания.
Результатом плотного ужина стала крайне непринужденная обстановка в автобусе, когда все, воссоединившись, в него наконец загрузились. Англичанин общался с полюбившимся ему Фроловым и пил втихаря пиво с Робеном А потом, когда у Робена пиво закончилось, они вдвоем пили пиво с теми, у кого оно еще осталось. Я ни с кем не пил пиво, а сидел рядом с Владом и угорал над Робеном. Влад тоже ни с кем не пил пиво, а сидел рядом со мной и угорал с того, как я угораю над Робеном. Петро сидел рядом с оставшимся безымянным московским динамиком, у которого Робен и Англичанин выпили все пиво, отчего тот временно уснул со скуки. Петро угорал над всеми сразу отчего его необычной формы борода характерно тряслась, словно бы Петро специально задался целью сбить бородой окружающие воздушные потоки в смертоносную спираль, способную вызвать цунами, смерч и прочие природные катаклизмы. Борисыч, Паскиани и девушка Аня тоже с кем-то общались и что-то еще делали по ходу общения, вот только они сидели далеко сзади, а что там сзади происходило было совершенно не разобрать, так как все вокруг заглушал голос Робена.
Робен же, без объявления войны, атаковав кого-то из наших молодых игроков, стал вдохновенно излагать тому краткий курс истории питерского «Динамо», дабы новобранец проникся мыслью, что играть ему выпало в великом клубе. К концу пути наше молодое дарование уже до такой степени не мыслило себя в рядах какого-либо иного коллектива, что готово было тот час же продлить контракт лет этак на тридцать-сорок, причем лично с Робеном. Так что, господа из конкурирующих организаций и разные там агенты со скаутами, не удивляйтесь, если на противозаконную встречу с вами наше молодое дарование придет с длинным таким тубусом системы «Муха», или, на худой конец, с древнерусским аргументом под названием секира.
На площади трех вокзалов мы с Владом первым делом пошли за пивом. Затоварившись, обнаружили, что пока мы стояли положенное время в очереди, остальные наши собратья успели куда-то стремительно слинять. Попытки найти их путем опроса игроков команды, мало ли кто видел куда пошли, не принесли успеха. Особенно почему-то безрезультатными оказались опросы вратаря Фролова и нашего молодого дарования.

Душевно этак съездили. Единственный, пожалуй, минус – в кошельке снова злосчастные 158 рублей. Вот теперь сижу и думаю, то ли на них в Коломяги на трамвае отправиться, то ли … А может, снова занять у кого-нибудь и во Владимир?! У кого бы вот только занять? А? )))))))))…